Книга «Ход конем» - Андрей Батуханов

* * *

Штурман Якимов двумя руками широким жестом разровнял очередную порцию грунта. Над бывшей бороздой уже возвышался достаточно длинный вал влажной земли. Пётр встал в полный рост и ударил ногой по рыхлой земле изо всей силы. Огненная вспышка пронзила его мозг. Якимов вскинул руки к раненой голове, замычал от боли и снова ударил ногой по рыхлой земле. Опять вспышка, глухое мычание и следующий удар. И снова руки хватались за не совсем уже белую повязку. Удар – взмах, удар – взмах.

Партизаны с недоумением смотрели на то, что творил этот странный русский. Теперь он подпрыгивал и бил сразу двумя ногами о землю, утрамбовывая её каблуками сапог. Бойцы переглядывались и начали смеяться. Им это казалось очень смешным и весёлым. Командир отряда молча присоединился к Якимову. Тут же к этой парочке побежали остальные.

* * *

Над Сплитом, где находилась хорошо укреплённая немецкая военно-морская база, С-47 попал под зенитный огонь. Справа по курсу увидели неестественно белый разрыв зенитного снаряда. Подполковник попытался подняться под самую кромку дождевых облаков. Через мгновение плотное химическое облако взрыва появилось сначала прямо, а потом и слева по курсу.

– Вот змеёныши! – прошипел Шорников.

* * *

Партизаны, выстроившись в цепочку и обнявшись за плечи, били ногами по земле, утрамбовывая влажноватый грунт. Они надеялись, что здесь прокатится самолётное колесо. Его, конечно, тряханёт при посадке и взлёте, но он, по крайней мере, не сломает стойки шасси. А поломка – это верная смерть.

Постепенно этот импровизированный «танец» стал все сильней и сильней захватывать их. Штурман внимательно следил за тем, куда опускались каблуки сапог и насколько плотно они уминали землю. Один из танцующих жестом пригласил Якимова присоединиться к ним. Поначалу он морщился от боли, которая возникала после каждого удара, но постепенно «танец» захватил его. Самый молоденький из «крепышей» затянул песню, остальные достаточно стройно её подхватили. Работа превратилась в настоящий праздник.

В оптическом прицеле снайперской винтовки беззвучно плясала голова поющего партизана. Потом запрыгала перебинтованная голова Якимова, следом – лицо ещё одного танцора. Немецкий снайпер зашипел от злости и вернулся к поющему «крепышу». А тот, судя по всему, входил во вкус своего пения. Еле слышно раздалось шипение ругательства «Schwein!»[27] и щелчок выстрела.

Певец дёрнулся, сгусток крови попал Якимову в глаз. По лицу певца заструилась кровь, он по инерции дёрнулся вверх-вниз, упал ничком на землю. А остальные танцоры кинулись врассыпную.

Якимов не побежал, голова и так гудела и болела от каждого шага. И ещё неизвестно, смог бы он пробежать или пройти достаточно быстро хотя бы метр или два. В чистом поле пуля снайпера найдёт, хоть беги ты от неё, хоть стой как вкопанный. Охотник нацелен на движущуюся мишень, поэтому штурман присел на корточки. Но снайпер молчал. Через пару минут от неудобного положения стали затекать ноги, Пётр встал в полный рост и продолжил утрамбовывать злополучную борозду.

– Ну что, немчура? Кишка слаба! Накося, выкуси! И хреном закуси! Русские не сдаются! – стал истошно орать Якимов и ещё более исступлённо топтать ненавистный грунт. – Черт с ней, с головой! Не задница! Заживёт!

Некоторое время он «танцевал» в одиночестве, но вскоре к нему присоединились остальные.

Если раньше танец воспринимался людьми как весёлое дополнение к тому, что они делали, то после выстрелов немецкого снайпера им стало гораздо важнее дотанцевать коло на глазах у немца. Мужчины, стиснув зубы, с сосредоточенными лицами, молча продолжили танец на зелёном поле. Картина складывалась сюрреалистичная.

На изумрудном поле, на фоне голубого неба несколько мужчин в нательных рубашках, с темными кругами пота и пятнами земли на них, в брюках цвета хаки выглядели сумасшедшими. Но война сама по себе – сумасшедшая история. Мирная логика тут не уместна! Чтобы показать врагу, что их не сломить, партизаны не только всей шеренгой били ногами по земле, но и закидывали назад и вперёд тела, строго соблюдая рисунок танца.

В оптическом прицеле опять появились напряжённые лица. Никто не пел. Теперь в центре перекрестья прицела танцует забинтованная голова Якимова. Но в этот момент толстый Обрад неожиданно вскинул руку, в которой расцвел красный платок. Танцор размахивал им, подчёркивая ритм коло.

Снайпер мгновенно перевёл фокус на платок. Мало того, что они пляшут у него на глазах, так они ещё и красный флаг подняли! Такой наглости немецкий десантник, лежавший со снайперской винтовкой в кустах рядом с кукурузным полем, вынести не смог. Улыбка Обрада попала в перекрестье, снайпер плавно спустил курок. Силач, взмахнув рукой в прощальном жесте, повалился навзничь на землю. Но кто-то из югославов выхватил красный платок и продолжил вести ритм.

Немец перезарядил винтовку. Клацанье затвора и сосредоточенность на танцорах не позволили ему услышать, как за его спиной возник один из охранников нового аэродрома. Он дал очередь из автомата. Немец был давно уже мёртв, а его рубашка продолжила взбухать от очередных пуль. Охрана беспрепятственно зашла в тыл к фашистам и достаточно быстро добила остатки десанта.

Партизан брезгливо перевернул фашиста ногой; стеклянные глаза, не мигая, уставились в небо. Появился командир поисковой группы.

– Всех прикончили?

Партизан кивнул и плюнул в снайпера.

– Предраг, уважай противника, – укорил партизанский командир, – был бы он живой – хоть обплюйся, а так – мёртвый и безответный. Так что не унижайся, оставайся человеком.

Якимов тронул рукой тёмную полоску почвы – «хирургический» шов, оставшийся после танца. Утрамбован так, как необходимо. Пётр поднял улыбающееся лицо и показал большой палец. Поле готово к приёму самолёта!

– Порядок! Теперь спокойно сядут, – заверил он партизан.

– Ну что, русский, пойдём доложим командирам, что Тито может вылетать, – предложил командир, гордый и довольный своей работой и своих орлов. – Полоса готова, снайперы уничтожены. Можно и передохнуть!

Якимов, отложив компас, что-то писал на клочке бумаги.

– Вот. Доставьте это в штаб и передайте координаты экипажам. В случае опасности уничтожить бумагу в первую очередь. Это сверхсекретная информация.

– А ты что, останешься поле сторожить?

– Останусь. И ты со мной останешься, и твои люди. Пока это, – помахал бумажкой Якимов, – будут доставлять в штаб, мы с вами будем заготавливать хворост.

– Мы разведчики, а не квартирьеры! – задохнулся от возмущения командир их отряда.

– Во сколько здесь темнеет? – спросил Пётр.

– В девять хоть глаз выколи.

– Как пилоты увидят ночью полосу? А мы с тобой заготовим им хворост, сложим его, а ночью подожжём. Получатся сигнальные огни, и наши сядут как по писаному! Понятно изложил ситуацию?